Подозреваются все [Мы все под подозрением] - Иоанна Хмелевская

— Но он смертельно влюблён!.. — и остановилась. Лояльность по отношению к Збышеку была даже сильней, чем гнев.

— В кого? — сразу же спросил прокурор.

— В одну женщину, — хмуро ответила я. — Не в мену уверяю вас. У него роман с женщиной, который длится уже давно, а я просто им покровительствую. А с ним меня связывает платоническая симпатия и взаимное доверие.

Теперь прокурор смотрел на меня так, как будто я окончательно сошла с ума.

— Он влюблён в другую женщину, а вы так его защищаете?! Прошу прощения, но я этого не понимаю.

— Ну и не понимайте. Я вижу, что человеческие чувства вам совершенно недоступны.

— Напротив, человеческие чувства мне хорошо известны, именно поэтому я и не понимаю.

— Ну, значит, я существо нетипичное. И что, вы меня за это посадите?

— Вас — нет, но, может быть, этого пана…

И все-таки в прокуроре было какое-то обаяние и незаурядный подход к женщинам, потому что он сумел снова привести меня в нормальное состояние. Ещё раз коротко мы суммировали с ним все выводы. Подозреваемых до сих пор было восемь человек, из них двое, по моему мнению, исключались по психологическим мотивам, двое — в результате деликатных наблюдений, а один не имел повода. Восьмой подозреваемый, Веслав, вообще не умещался в моей голове.

Наверх я вернулась в непонятном настроении. С одной стороны, я была подавлена всеми этими расследованиями, но с другой — красота прокурора, внимание, оказываемое мне, значительно поднимали мой дух. Поднявшись, я попала прямо на собрание, которое Витек устроил в центральной комнате.

Я уселась рядом с Алицией и, прежде чем успела отдышаться, услышала от неё сенсационную информацию.

— Я осчастливила их, — удовлетворённо заявила она. — Они роются в унитазе.

— Господи! Зачем?! С ума сошли?!..

— Нет, но раз они задают глупые вопросы, то слышат и глупые ответы.

Оставшись в мастерской, капитан, видимо в состоянии последней степени отчаяния, задал Алиции пагубный вопрос, а именно: он хотел узнать, не произошло ли в мастерской что-либо необычное со времени открытия убийства.

— Кроме того, что забило дамский туалет, я не заметила ничего особенного, — беспечно сказала Алиция, после чего дала им исчерпывающую информацию относительно нашего санитарного оборудования. Тот факт, что забило дамский туалет, вовсе не являлся чем-то из ряда вон выходящим, это происходило довольно часто: достаточно было выбросить туда огрызок яблока, как удобствам приходил конец.

Выслушав эту информацию, капитан ощутил, по-видимому, внезапный прилив бодрости, вызвал подкрепление и, при помощи пани Глебовой, приступил к основательной чистке канализационного оборудования. Пани Глебова была в восторге, что хотя бы раз в жизни ей поможет полиция, потому что иначе ей пришлось бы заниматься мы одной. Иных результатов, кроме того, что осчастливлена пани Глебова, Алиция пока не знала.

— Я, случайно, вам не мешаю? — ядовитым шёпотом спросил Витек, потому что мы вели разговор, не обращая ни малейшего внимания на то, что собрание уже началось — Нет, что вы! — ответили мы любезно, но разговаривать перестали, так как собрание обещало быть интересным.

Витек произнёс великолепную речь, обрушившись драматичным шёпотом на наши ошибки и проступки. С болью заклеймил падение дисциплины, особенно обозначившееся после преступления, что, по его мнению, было абсолютно недопустимо.

— А он хотел, чтобы мы начали стремительно работать от волнения? С этими ментами на шее? — с горечью прошептал Влодек.

— Вы знаете ситуацию, — болезненно журчал Витек. — Именно теперь у нас появился шанс спасти мастерскую. Мы получили новый заказ на три миллиона злотых…

— Это будет халтур а не заказ, — проворчал Стефан, сидящий около нас на столе.

Витек продолжал шептать ерунду, особенно налегая на дисциплину и старательно избегая щекотливых тем, таких, как задерживающая нас лаборатория светокопий, переплётная мастерская, ошибки инвесторов, сложности с нашими строительными руководителями и тому подобные. Никто не мог понять, что ему, собственно говоря, нужно. Но внезапно, ни с того ни с сего, он закончил.

— А теперь прошу вносить творческие предложения, — с болью и достоинством сказал он.

Творческие предложения поступили немедленно. Было предложено привести сюда двух псов, принадлежащих Стефану и Янушу, и привязать их в коридоре и у входных дверей.

— У Стефана сука дрессированная, её нужно будет приучить, чтобы пропускала в туалет, — с воодушевлением сказал Лешек.

Алиция подала мысль приковать каждого за ногу к столу цепью, запираемой на замок. Веслав живо заинтересовался проблемой опозданий и предложил всему персоналу поселиться непосредственно в бюро. Влодек предложил заливать всем рот гипсом. Витек слушал и терпел.

И все же, вопреки нашим легкомысленным выступлениям, собрание закончилось на решительной ноте. Витек категорически запретил выходить из мастерской в город, независимо от причин, пить кофе в обществе более чем одного человека и даже запретил покидать отделы. Как он представлял себе в этом случае межотраслевую координацию работы, знает только Бог!

— Действительно, — меланхолично сказал Казик, кивая головой, — носились все по коридорам, и смотрите, что из этого вышло. Ещё немного, и все могли проститься с жизнью…

Но что самое странное, Витек отобрал у нас всех руководство проектами и все забрал себе. Он один должен был быть главным проектировщиком всех объектов. Это уже походило на помешательство, потому что главный проектировщик — постоянная жертва. В нашей мастерской кроме того, что этот несчастный должен был сделать архитектурный проект, в его обязанности входил миллион других забот: подготовка договора, контакты с инвестором, координация всех работ — архитектурных, санитарных, электрических, дорожных и так далее, ругань с лабораторией светокопий и, наконец, личная финансовая ответственность за весь проект. Настоящий кошмар! Поэтому то, что Витек собирался быть главным проектировщиком на всех объектах, было вообще нереальным. Он должен был бы существовать по крайней мере в шести лицах одновременно. Все были так удивлены, что никто ничего не сказал.

Общественное мнение начало вырабатываться только после окончания собрания. В несколько уменьшенном кругу сослуживцев мы пришли к двум выводам: во-первых, что Витек сошёл с ума, и во-вторых, что убийство, по всей вероятности, совершил не он. Первое было для всех ясно и понятно, а второе объяснил Стефан.

— Те заказы, которые должны были прийти, нас действительно могли бы спасти, — сказал он. — Только они не придут.

— Откуда ты знаешь?

— Почему?

— Потому что какой-то идиот задушил Тадеуша. У нас уже был сигнал из этого их объединения. Милиция была у них и проверяла наши счета за мастерскими именно те, которые занижены. Нагнали на них такого страха, что Боже сохрани! Заказ уже был готов, но они решили от него отказаться, потому что не хотят иметь с нами никакого дела.

— Ну хорошо, а на жилой квартал? Это были самые большие деньги!

— На жилой квартал заказ тоже не придёт, потому что и до них добрались. Если бы мы закончили с ними в прошлом году, тогда, возможно, все бы теперь обошлось, но Витек оставил последние счета на этот год и эти милиционеры уже все разнюхали. Да, хуже времени для убийства не придумаешь!..

— Вот именно, если бы хоть на месяц позже! После подписания договоров…

— Именно поэтому я и утверждаю, что это не Витек. Разве только он сам себя хотел погубить.

— Но, может, кто-то сделал это специально, чтобы его прикончить? Признавайтесь, кто из вас желает ему зла?

— Я, — спокойно заявила Алиция, — но у меня есть алиби.

— Как бы ни было, но это конец. Все пропало. Даже если бы сегодня нашли этого душителя, то это уже ничему бы не помогло. Можем заказывать себе поминки.

— Поминки и так нужно будет заказывать, после похорон…

Результат исследования санитарного оборудования милиция, как обычно, от нас скрыла. Я стояла в приёмной, стараясь припомнить то, что так мучило меня в связи с ответом Витека о ключе, и приглядывалась к выходящим сослуживцам. Алиция в своём отделе рылась на маленьком столике, стоящем у дверей, оглядывая стоящие на нем пустые коробки из-под сахара и соли.

— У тебя, случайно, нет чего-нибудь из еды? — грустно спросила она. — Боюсь что умру с голоду, прежде чем дойду до дома.

— Может быть, вы хотите кусочек пирога? — спросила Ядвига, уже готовая к выходу и запиравшая на ключ свои ящики.

— Пирога? — с сомнением спросила Алиция, чуть-чуть скривившись. — Я бы предпочла кусочек сельди, но пусть будет пирог. Это из той вашей превосходной муки?

— Ну конечно. У меня осталось ещё с полтонны, поэтому я все пеку и пеку…

— Из какой превосходной муки? — заинтересовалась Моника, которая, выходя, задержалась около нас.